Михаил Ланцов - Александр. Книга V [СИ]
— А что говорят слуги?
— Они все исчезли. Боюсь, что они мертвы. Хотя по Кейптауну ходят слухи, что это именно слуги ограбили Шувалова и сбежали.
— И кто их мог убить? Русские?
— Я думаю, да. Никогда в жизни я не встречал, чтобы за одну ночь все было настолько тщательно зачищено. Даже дворник и тот пропал — как в воду канул. Впрочем, следов борьбы в особняке не обнаружено, да и на его теле нет никаких синяков и ссадин. Очень похоже на то, что он повесился или сам, или принял свою судьбу без сопротивления. Впрочем, версию участия русских подтверждает еще то, что этот… — Абрахам замолчал, скривив губы в гримасе отвращения.
— Что?! Говорите!
— Он сфотографировался в окружении регалий и разослал эту фотографию по разным газетам мира. В изданиях Кейптауна мы смогли изъять эти материалы, но вот как обстоят дела в других местах, мы не знаем. Ситуация усугубляется еще тем, что там шло сопроводительное письмо выставляющее Великобританию в ужасающем свете. Я… я не знаю, что теперь будет.
— Вы уверены, что Шувалов разослал это письмо по всем редакциям наиболее крупных газет мира?
— Нет, конечно, нет. Я убежден, что и копии письма, и фотографии будут достигать своих адресатов по русским дипломатическим каналам. То есть, бомба взорвется тогда, когда это станет удобным для Александра. А те две мелкие газеты в Кейптауне выступили как элементарный звоночек. Русский Император нас шантажирует.
— Хоть регалии при вас? — Медленно покачал головой Дерби.
— Да. Безусловно. Мы их вывезли из Кейптауна в Лондон. На всякий случай. Однако нас тревожит то, что в перечне переданных опальным вельможей материалов далеко не все, что названо похищенным. Конечно, корона, скипетр, яблоко и прочие важнейшие атрибуты Императорской власти времен Александра II находятся в наших руках, но, я думаю, кое-какие мелочи он все-таки оставил себе, на черный день.
— Боюсь, что премьер-министр и королева будут очень недовольны сложившейся ситуацией. — Сэр Эдуард Дерби очень сильно разнервничался, хоть внешне это и не было заметно. Его мысли вились диким роем, пытаясь выстроить стройную картину реального положения дел, но ничего не получалось, особенно в свете довольно наглого и самоуверенного выражения лица русского Императора на том знаменательном совете коалиции, где было принято делить Францию как трофей между участниками. В те несколько дней, что шли переговоры, он не мог понять, чем вызвано такое поведение этого хитроумного варвара, но сейчас ситуация начинала потихоньку вырисовываться. И как обычно, вместо небольшого фейерверка, Александр успел борт могучую мину под борт корабля Великобритании. Эта мысль ударила по самолюбию сэра Хью так, словно он вдруг почувствовал жуткую зубную боль. "Как он смог проиграть? Ведь получилось же раскусить и вывести на чистую воду столько всяких пособников русских. Неужели все это лишь отвлекающие маневры?" Эдуард не знал, что ему делать. Очевидно, что в сложившихся обстоятельствах Великобритания будет вынуждена ворчливо принимать все предложения русских, опасаясь публикации компромата, даже состав которого был до конца не ясен. "Как остро не хватает информации…" — подумал сэр Эдуард — "Эта игра похожа на боксерский поединок с завязанными глазами. А этот варвар вновь обходил Туманный Альбион, и все так же изящно, оставив на подносе небольшую пригоршню обглоданных костей, дабы насытить глупцов из палаты представителей. Ведь вся палата будет ликовать, узнав, что Великобритания возвращается на материк, а ее извечный противник — Франция, не только будет разгромлена, но и вообще прекратит свой земной путь. Но что стоит за этим шагом? Поймут ли эти самодовольные лорды, что это всего лишь игра… заманивание Великобритании в ловушку, из которой совершенно неизвестно, сможет ли она выбраться? Не закончит ли Туманный Альбион свой жизненный путь столь же печальным образом?
— Сэр? — Абрахам фон Бирч взволнованно смотрел на совершенно остекленевший взгляд Эдуарда Дерби. — С вами все в порядке?
— Да. Все в порядке. — С трудом сфокусировав взгляд, сказал министр иностранных дел. — Спасибо вам большое за предоставленную информацию. Она многое мне объяснила и очень помогла.
…
В тот же день в кабинете премьер-министра Великобритании.…
— Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? — Гладстон был настолько шокирован новостью, что даже слегка побледнел.
— Да. Мы снова проиграли. И, признаюсь, я пока не вижу способа выйти из этого затруднения без сильных потерь.
— Вы уверены, что Александр располагает многими копиями этого письма и фотографиями?
— Абсолютно. Кроме того, я убежден, что это письмо и фотокарточка только часть компрометирующих нас материалов, которые он собрал благодаря этому русскому беглецу. Ведь Шувалов, насколько мне известно, хранил кое-какую переписку и свои дневники. При обыске их не обнаружили, а его личный сейф оказался совершенно пуст.
— Насколько серьезными там были материалы?
— Сложно сказать. Через известного вам человека шли переговоры о подготовке к государственному перевороту в России, так что значительная в своем объеме рабочая переписка вполне могла пройти через его руки и осесть там. Да и потом, мы же планировали использовать его в качестве эмигрировавшего лидера нации. Совет вполне однозначно поставил перед нами задачу вернуть свои позиции в Российской Империи, и мы готовились к этому.
— Вы серьезно собирались эту задачу решать через Шувалова? — Недоверчиво спросил Гладстон.
— После ряда консультаций мы пришли к выводу, что установившийся в Российской Империи режим с приходом Александра к власти, можно подкосить через либеральную риторику. Например, собирая под свои знамена творческую элиту и всевозможных разночинцев, грезящих республикой и ростом гражданских прав. Предварительный обзор ситуации говорит нам о том, что эта варварская Империя не настолько однородна, как кажется, и есть довольно серьезные заделы для формирования полноценной оппозиции, способной в будущем захватить власть. Поэтому, с Шуваловым шла серьезная работа по написанию "мемуаров". После завершения этой общеевропейской военной вакханалии и стабилизации положения Великобритании мы собирались опубликовать его воспоминания о том, насколько кровожаден и деспотичен Александр к своим подданным. Само собой с душераздирающими примерами. Он выходит победителем на полях сражений, а мы начали готовить ему разгром в сердцах людей. Ненависть к нему позволила бы нам сплотить Европу, представить его в качестве исчадия Ада, Антихриста. А беглого канцлера показать как человека, стремившегося установить в Российской Империи цивилизованную форму правления, уважающую гражданские права и свободы людей.
— Это замечательно, но…
— Мы вели с ним активную переписку, присылали инструкции и материалы, для написания "мемуаров". Все это исчезло.
— Вы думаете, он сам вышел на русских? — Спустя минуту молчания, спросил Гладстон.
— Не знаю. Эти подробности нам не известны. Однако никаких следов обыска в его особняке мы не обнаружили. Все выглядело так, что этот изгнанник сам все свои ценные вещи и документы извлек из тайников и передал в руки русской разведке, преследуя какие-то свои цели.
— Хорошо. Какие будут ваши предложения?
— Я убежден, что русский Император специально проинформировал нас о том, что имеет на Туманный Альбион много компрометирующих материалов. Публиковать их, думаю, он не будет. Это обычный шантаж с целью заставить нас вести себя аккуратно и лояльно России. Ведь грядет очень серьезная международная конференция по послевоенному разделу мира. Боюсь, что он делает заготовки для лоббирования своих интересов.
— Заготовки? — Вопросительно поднял бровь Гладстон. — Кроме Шувалова у него есть что-то еще?
— Именно. Например, мне стало известно, что в среде европейских банкиров, имеющих, как правило, самое прямое отношение к еврейской диаспоре, ведутся активные переговоры. Очень много поездок и деловых встреч, большинство которых территориально проводится на Корсике и в прибрежной зоне Италии, Испании и Франции. Что они обсуждают, я выяснить не смог, но на этих встречах не раз присутствовал лично Александр и Альберт Ротшильд. Один раз был Гарибальди. Так что, оставить без внимания подобную активность мы не можем.
— Опять Ротшильд, — с явным неудовольствием сказал Гладстон. — Кстати, Александр сказал, что будет с французскими Ротшильдами?
— Нет, но вряд ли он будет афишировать их предстоящую судьбу. Насколько я знаю, на данный момент они практически банкроты. Грабежи, накрывшие Францию незадолго до начала войны, ударили по ним самым решительным образом. Не было ни одного филиала их коммерческих учреждений, которые бы не подверглись сокрушительному разгрому. Причем, в отличие от других банков и касс, в отношении людей Ротшильдов не было никакой жалости.
